однострочники ни о чем

[sirlightdragonix]

Случайный текстик, написанный давно.
Флафф и сопли в сахаре

В комнате стоял терпкий запах апельсинов – их аромат неприятно щекотал нос, и так и хотелось зажать его пальцами. Закрытое окно только способствовало тому, что цитрусовый дух пропитал все, находящееся в комнате. Он бросился к окну, чтобы открыть его и глотнуть чистого воздуха. После духоты комнаты это освежало мысли, хотя морозный ветер и бил по щекам. Ему нужно было проветрить голову, чтобы понять – а правильно ли он поступил, так легко поддавшись на провокации. Ведь мог обождать, обдумать и только после этого ответить директору, без запала. Но что сделано – то сделано, время не воротишь. Ему остается только ждать исхода – либо он уходит с работы сам, либо его вежливо просят об этом.
Когда нос, щеки и уши краснеют от холода, он закрывает окно. В комнате пахнет не только апельсинами, но и отчаянием.

Осень умирала тихим шелестом листвы под ногами да отчаянным дождем. Под подошвами ботинок хрустели и шуршали листья, а над головой свистели пакеты да бумажки. Эта осень была холоднее обычного и не принесла ничего хорошего – только вести о войне в далекой стране на другом континенте. В кармане лежала свернутая в трубку газета со вчерашними новостями. Но даже они не могли занять всех его мыслей - он слишком сильно беспокоился. Беспокоился за будущее, в котором нет места ему – он только помеха ее счастью. Стоило просто взять себя в руки, собрать вещи и уехать, куда глаза глядят. А его глаза глядят на запад, на другой континент. Где идет война.


Мне вспомнились люди, встреченные на жизненном пути – одни, другие, третьи. Кому-то я был бы рад даже сейчас. Кого-то с удовольствием бы не встретил снова. А третьих бы с радостью снова забыл – и как только в голову пришли. Первых я бы обнял, похлопал по плечу, да и спросил – как ты? как тебе живется? Вторых бы обошел стороной, не посмотрел бы в их сторону – даже простым «здравствуй» бы не удостоил. А мимо третьих бы просто прошел, через мгновение вспомнив, что когда-то, лет двадцать назад, сидели вместе за одним столом. Но время беспощадно, и в этом испещренном морщинами лице уже не узнать того весельчака, что в обед проливал чай на бумаги, и так каждый день. Но были и четвертые. Они приходили каждый день, но не в мысли, а наяву. Приходили и просто были рядом – шумели, шутили, говорили, жили. Может, именно их и стоит вспоминать чаще, чем первых, вторых, третьих.