сегодня у меня прибавилось причин ненавидеть ехо. ну правда, я все еще не понимаю, почему я их все люблю. по этому городу невозможно пройти в толстовке ЕХО, чтобы кто-нибудь не закричал "о, это же ехо!" это раздражает до жути. иду сегодня по улице, а навстречу мне младшеклассники. и да, они зашушукались, увидев толстовку, и давай потом визжать "ехо! ехо!" и ладно бы это были только девочки. еще и мальчик был, который начал петь ырырон. я привык к тому, что мой братик пищит с вулфа больше, чем я, но тут уже мое пагубное влияние сказывается, но эти-то дети где ехо услышали/увидели? данный инцидент сразу вернул меня в прошлое, лет так на пять-шесть назад, когда стоило только пройти по улице со значком наруто, как все проходящие мимо дети кричали "наруто!"
я совсем не хочу, чтобы ехо были вторыми наруто моей жизни, совсем не хочу

@темы: мысли и рассуждения, Драг драконит, Драгоссо, someone call the doctor

---

а я опять пишу драмуангст, и это скоро войдет в привычку.
скомканные и непонятные Онью/Луна тттт

Прости меня, Джинки.

- Здравствуй, Джинки, - слышит Онью голос, и у него сжимается сердце, когда он видит, как темноте угла появляется Луна. У него внутри все обрывается и рушится, стоит ей выйти на свет - ему больно видеть ее такой. Такой безвольной, как марионетка, и сломленной, неестественно бледной и улыбающейся.
- Здравствуй, Сунён, - тихо говорит Джинки, крепче сжимая в руке упаковку соли. - Этот гад умеет издеваться. Он вытащил тебя с того света.
- Что поделать, там мы не властны над собой, - пожимает плечами Сунён и подходит ближе к кругу из соли. - Прости меня, Джинки.
- Все в порядке, малышка, - Джинки с какой-то обреченной нежностью смотрит на Луну, которая так и не смогла стать его второй половинкой. Не просто не смогла - не успела сказать, и Джинки не успел. Они оба просто не успели, а в день, когда Джинки был готов, Сунён убил оборотень.
- Жаль, что у нас ничего не получилось, - Луна качает головой и протягивает руку к Онью. - Мы были бы отличной командой.
/"Мы были бы отличной парой" остается висеть в воздухе./
Джинки осторожно касается призрачной руки Сунён и старается не морщится от холода. Сунён понимающе улыбается и достает нож, вполне настоящий.
- Прости меня, Джинки.

@темы: фанфики, творчество мое неубиваемое, Fucking pretty boys, I'm gonna be a bad boy, All the single ladies, "ЭЙ, Я ПИШУ КЛАССНЫЕ ФАНФИКИ, ПОНЯЛ, ДА?"(с), ОН ЛИ ДЖИНКИ ЕПТ, ay ay it’s a red light light

---

сука, уйди, уйди вообще
какого черта ты такой
стерва, ну блин
уйдиииииииии

---

не думал я, что вк такой противный. хотел сменить имя в вк, но администрация не позволила - им кажется, что имя ненастоящее. а я так хотел стать хуанито кортес. чем не имя. вполне себе настоящее. но нет, не пропустили. а я смотрю с обидой на девочек с именами айдолов, на девочек с именами на корейском/японском, и завидую. потому что хочу быть в вк хуанито, и не потому что цзытао, а потому что я горяч и опасен, как испанка - и как женщина, и как грипп.

а вообще, когда я пишу такие посты, это значит, что пора бы мне спать.

@темы: мысли и рассуждения, Драгоссо

---

я несу в ленту порно

я несу в ленту порно, и какое счастье, что у меня в пч нет детей - на ЭТО я бы ставил ограничение 19+



итс ту мач фо май харт
я чувствую себя тао с его горячими лейдис на аватарках вейбо хд

@темы: pics, Fucking pretty boys, I'm gonna be a bad boy, Драг гиенит, that ru(i)ns my world, PD Kim

---

я честно думал и надеялся, что я адекватный фанат, и что дурацкие оговорки не будут будить во мне дурацкие чувства спеть и станцевать прямо на уроке. но увы, я плохо себя знаю, либо слишком в себя верю. сенсей что-то говорила про рубежку и такую привычную "теор.грамматику" называла bumpou riron, что так и переводится. мне все услышалось верно, но одногруппница сзади переспросила "какой ирирон". ну, вы понимаете, какая у меня была ассоциация, да? но я подумал, что у меня есть сила воли, и я даже не пропою это. внезапно раздался хор шепотом - ырырон, ырырон, ырырон нэ. я не удержался и чуть-чуть рукой помахал, почти как в танце.

а еще я нарисовал на запястье иероглиф волка. ну, универ пробуждает во мне художника-каллиграфа, и я рисую на руках. и я подумал, что с удовольствием выбил бы себе на лопатке этот иероглиф, потому что увы, грудь у меня не настолько плоская, как у сехуна, у меня не будет так красиво. я не знаю, как бы изменил этот иероглиф мою жизнь, но я бы хотел. но самое дурацкое в этой истории - одногруппница, сидевшая напротив, начала напевать вулфа. эти ехо меня и в универе достают. я думал, она бросила слушать к-рор еще на первом курсе, когда мы вместе слушали супер джуниор и сходили с ума по мистер симпыль. но нет, как оказалось, что еще слушает иногда хиты. я ей на руке написал иероглифы "спящая кошка", а она их потом еще раз переписала на ребро ладони. и почему я раньше не догадался там писать.

спросил у мамы, как долго будет идти письмо в россию. мама даже не спросила зачем - она сразу надо мной посмеялась. сказала, что наша-то казпочта сработает оперативно, но потом надо будет колдовать и шаманить, чтобы письмо пришло получателю, а то знаем мы эту почту россии, которая умудрилась потерять документы, отправленные экспресс-почтой. но я верю в силу магии, и надеюсь, что когда я отправлю письмо, то шаманить надо будет немного :3

апд. тут зашел разговор о том, что драгом пейринг испортишь, и я подумал, что хочу фик со своим участием хд
я пока не знаю, что это будет. и будет ли вообще. может, кто-нибудь напишет стеб из серии "гуляла я такая по сеулу"? хд у меня рука не поднимется поставить между именем криса и своим слеш хд

запись создана: 26.11.2013 в 14:55

@темы: мысли и рассуждения, Драг гиенит, Драгоссо, someone call the doctor

---

скачал себе мессенджер, чтобы иногда переписываться с мамой, и тут выяснилось, что даже в обычной переписке я использую слишком много слов, и что мне можно было бы из этих слов написать уже фанфик, и пока я вдохновленно строчу одно предложение, мама присылает уже три-четыре сообщения. и мой ответ оказывается неактуальным тттт
почему я такой, четко разграничивающий свой разговорный язык и письменный ттт
а еще братик шлет мне свои селки и смайлики-цветочки, говоря, что на фото я милый. ааааав, затискал бы этого маленького гада ++++

а еще мама говорит, что ее подруга может устроить мне поездку в Японию на обучение. но увы, уже не надо, может, года назад это было актуально, но не сейчас, когда мне хочется просто проебать жизнь.

пончики - пища богов после пиццы. потому что они такие воздушные и просто тают во рту, как облака, и я готов есть только их. но увы, мне слишком быстро надоедает сладкое :3

очередной пост ни о чем, просто мне совсем не хочется делать домашку, поэтому я занимаюсь всем, чем угодно, кроме нее. и почему нельзя скачать презентацию по японскому тт

@темы: мысли и рассуждения, Драгоссо

---

 кликните здесь, я обещал, что каждый мой текст по КрисИсинам будет принадлежать тебе.
поэтому оно твое. прости, что я не умею писать много тттт

Небо, голубое, как лазурь, расстилается от горизонта до горизонта, и Исин вдыхает его вместе с крупицами лета и солнца. Рядом на траве лежит Ифань, и на небе параллельно ему тянется длинное-длинное облако, как кусок белоснежной веревки. Исин впитывает в себя и облако, и траву, и даже Ифаня, который, не жмурясь, смотрит на солнце, словно повисшее на конце облака-бечевки, как ярко-желтый воздушный шар. Исин ложится рядом и поднимает ноги вверх, чтобы казалось, что он стоит на канате из облака, и Ифань повторяет за ним. Они идут к солнцу по канату, держась за руки, и Ифань чувствует Исина нутром, а не кожей.
Исин чувствует Ифаня всем.

@темы: фанфики, I'm gonna be a bad boy, "ЭЙ, Я ПИШУ КЛАССНЫЕ ФАНФИКИ, ПОНЯЛ, ДА?"(с), Caught in your bad romance, no one can't stop him, someone call the doctor, somewhere only you know

---

переливающийся радугой страх©

господи, эта книга просто слишком
как вот так ттттт

@темы: цитаты

---

у меня много пейрингов, иногда слишком дурацких, по которым я хочу фиков
но тут я хочу большую такую групповуху
не секс, нет, фуфуфу
я хочу, чтобы шайни всем составом любили кимчонина
кто как друга, кто - как брата, а кто - просто любил
просто любите все кимчонина тттт

@темы: pics, Fucking pretty boys, I'm gonna be a bad boy, My beautiful black pearl, минхля, ОН ЛИ ДЖИНКИ ЕПТ, someone call the doctor, i want to be your only ace

---

как я люблю красиво пойманные моменты тттт

@темы: pics, I'm gonna be a bad boy, Уминни-хён, You're in my heart, someone call the doctor

---

иногда мне даже грустно, что это не мой ванлав отп

@темы: вот он я, готический твой принц, pics, I'm gonna be a bad boy, I should ink my skin with your name, Caught in your bad romance, someone call the doctor

---

/самый чудесный макнэлайн эвэр, я хочу фиков по ним, дженовых(!) ттт/

@темы: вот он я, готический твой принц, pics, I'm gonna be a bad boy, My beautiful black pearl, I should ink my skin with your name, someone call the doctor

---

слишком сексуально

@темы: pics, I'm gonna be a bad boy, I should ink my skin with your name, You're in my heart, someone call the doctor

---

я просто тихонечко скончаюсь тут как личность тттттт
он всегда будет для меня слишком

@темы: pics, I'm gonna be a bad boy, that ru(i)ns my world, someone call the doctor, somewhere only you know

---

как соску ребенку дал, ну

@темы: pics, I'm gonna be a bad boy, I should ink my skin with your name, I think you're fine you really blow my mind, someone call the doctor

---

25.11.2013 в 04:18

Пишет  кликните здесь:

развлечёмся?

C кем бы вы шипперили меня?
1. В дайри;
2. Из айдолов.

А с кем бы получилось чистое анти—otp?
1. В дайри;
2. Из айдолов.

---

25.11.2013 в 00:19

Пишет  eddideer:

я кончился тут где-то ттттт

---

Название: Я – человек
Персонажи: Чонин, Тао (ЕХО), в ретроспективе – другие участники ЕХО
Рейтинг: R
Жанр: ангст, драма, пост-апокалипсис
Размер: ~2600 слов
Предупреждение: насилие, убийства, нецензурная лексика (совсем немного), смерть персонажа (много), no happy end
Краткое содержание: Зомби!АУ, в которой есть немного места для любви, надежды и дружбы в последний миг. И совсем нет места для будущего.


Сентябрь в этом году холодный и пустой, и Сеул точно такой же - серый и безмолвствующий. Чонин заваривает себе кофе - вкус отвратительный, сейчас у всего вкус отвратительный, - но выпивает залпом и даже не морщится. Солнце издевательски жизнерадостно бьет в окно, но не греет, как и многие осени до этого. Чонин совсем не хочет выходить из дома - единственная куртка порвалась еще весной. Но у него есть обязанности, он не может отлынивать.
Затихший Сеул встречает его летающими пакетами, сломанными фонарными столбами и трещинами в асфальте. Чонин даже не обращает на них внимания - за столько времени уже надоели: все эти разбитые окна, покосившиеся дома, мусор и затхлость. Он садится в машину и едет на ближайшую станцию. Там так же пусто и тихо, как и во всем Сеуле, и есть совсем немного бензина, который Чонин вливает в свой внедорожник. Он объезжает несколько районов - скорее уже по привычке, чем по необходимости. Необходимость была год назад, когда Сеул кишел ходячими мертвецами, и еще была надежда на то, что где-то еще остались люди. Сейчас же не осталось даже мертвецов - вирус загубил их так же легко, как превратил в чудовищ. Чонин даже скучает иногда по тем временам, когда приходилось охотиться на них и спасаться, - он делал хоть что-то. Зомби свалились окончательно замертво в мае, и уже четвертый месяц Чонин - единственный житель Сеула. Он не знает, есть ли кто в других городах - связь была потеряна еще полтора года назад, и с тех пор он ее не наладил. Да и незачем ему, какой толк от того, что где-то кто-то есть? Он не покинет Сеул - он родился в этом городе, выживал, тут он и умрет.

Но только при свете дня Чонин так во всем уверен, особенно в своей готовности закончить свои дни в городе, который давно умер. Не год, не два назад - четыре года, когда Сеул еще не подозревал, что обречен, Чонин как наяву видит триумф, свой и коллег, - лекарство от рака, вещество, изменяющее генетический код вируса. Чунмён до последнего не верил, что у них получилось, что они смогли, что справились. Чондэ был спокоен, как удав - он знал, что сыворотка сработает, ведь это его формула. (Его самоуверенность обернется для него трагедией - он обратится одним из первых). Чанёль же беспокойно перекатывался с носков на пятки и бормотал, что надо все пересмотреть, еще протестировать, обождать. Разумеется, его не слушали - все были слишком поглощены эйфорией от успеха исследований и экспериментов.
(- Я вам говорил! Я предупреждал! - прокричит Чанёль из окна лаборатории, в которой запрется изнутри, чтобы застрелиться, - к тому времени его мать уже обратится в зомби, и он будет вынужден убить ее. Он не выдержит чувства вины и сам уйдет из жизни, чтобы не закончить, как она, чтобы его сестра не пачкала руки его отравленной кровью. Он не узнает, но сестра умрет на пару дней раньше - от руки Чонина, оказавшегося рядом, когда она начнет превращаться в монстра). Никто не мог спрогнозировать, что сыворотка, которую называли спасением человечества, чудо-лекарством, что будет доступно всем - и здоровым, и больным, - превратит всех в кровожадных чудовищ, мало чем отличающихся от мертвецов. Хотя, по сути, они и были мертвецами - их мозг уже не функционировал, тело двигалось лишь при помощи мышечной памяти и неукротимой ярости, ненависти к живым.
Сыворотка дала сбой спустя два года, когда ее приняла большая часть населения Кореи. В этот раз люди поверили в излечение рака, увидев, как мужчина, стремительно угасавший от рака мозга, оправился и через три недели был абсолютно здоров. Их стали давать всем - и у кого обнаруживали опухоль или только намек на раковые клетки, и тем, у кого не было даже угрозы возникновения метастаз. Чунмён заставил всю семью пройти курс лечения – в последствие он об этом горько пожалел, когда пришлось собственноручно поджигать дом, в котором он запер всю свою родню. Он слушал душераздирающие, совершенно нечеловеческие крики тех, кто когда-то был его самыми близкими людьми, слушал и утирал непрекращающиеся слезы. Тогда он проклял и себя, и тот день, когда они представили свое средство от рака.
- Мы перевыполнили план, - сказал он, успокоившись и поднявшись с колен. - Мы уничтожили раковые клетки. И вместе с ними уничтожили человечество.
Чонин был рядом и запомнил его слова - Чунмён был прав. Тех, кого не убила сыворотка, убили зомби, а тех, кто спасся от зомби, добивали выжившие - для профилактики, чтобы знать, что они не обратятся посреди ночи.
С тех пор жизнь Кореи разделилась на дни и ночи в совершенно другом смысле. Дни были посвящены нахождению спасшихся, сбору провизии и поиску нор и гнезд мертвецов. А ночи были полны страха и отчаяния, дикого ужаса и криков боли. Чонин помнит то время, когда он прикрывал уши Сехуна, лишь бы он не слышал этих воплей раздираемых монстрами людей. Сехун уже даже не плакал от страха - разучился, да и не мог уже проливать слезы за других. Ему было важно, чтобы Чонин был рядом, живой, здоровый, теплый, человечный, а остальное уже стало даже привычным фоном жизни. Привычно было утром выглянуть в окно и увидеть запекшуюся кровь и ошметки, когда-то бывшие человеком. Или выехать на внедорожнике и чувствовать хруст костей под тяжелыми колесами. Сехун даже перестал дрожать от этого звука - он просто абстрагировался от всего мира, кроме Чонина. Но, если честно, Чонин иногда боялся за него, потому что так и не смог привыкнуть к лицу-маске Сехуна - оно было слишком отстраненным и беспристрастным. Чонин ждал, когда Сехун снова будет смеяться и улыбаться, так же много, как в детстве, как в школе, как в университете, как всегда. Чонин надеялся, что они доживут до того дня, когда зомби не останется, и Сехун снова будет улыбаться. Но в глубине души он понимал, что это невозможно - ни вместе дожить, ни дождаться, что Сехун станет прежним. Никто уже не станет прежним.
- Ничто уже не будет прежним, - сказал Сехун однажды, сидя на кухне и чистя ствол своего Глока. Он выглядел уставшим и отчаявшимся, - мы не выживем. И когда я говорю мы, я имею в виду нашу человечность.
(Ночью Сехуна укусит один из зомби, пробравшийся в их дом через окно - Чонин будет смотреть на болезненно-мучительное обращение Сехуна, глотая слезы. Сехун из последних сил прохрипит "помоги", и Чонин прострелит ему голову - Парабеллум 9х19 оставит во лбу Сехуна неаккуратную дыру и окрасит волосы на затылке в насыщенно-красный цвет. В эту ночь умрет человечность Чонина).

Чонин открывает глаза - сон о мертвом Сехуне преследует его еженощно, теперь еженощно, когда можно спать, не опасаясь, что мертвецы проникнут в квартиру. Он умывается водой, собранной в один из дождливых дней августа - она воняет, но Чонину уже не до этого. Он снова садится в свой внедорожник и объезжает город - он так привык к работе рейнджера за те два года, что теперь просто повторяет все то же самое, лишь бы не сойти с ума. Он разговаривает со своим отражением в мутном зеркале заднего вида (- неважно выглядишь, дружище. - На себя посмотри, мудила) и пытается думать, что все хорошо. Он выжил, зомби нет, а значит, можно уезжать. Или же кончать с этой чертовой недожизнью, но у него не хватает духу этого сделать. Его внимание привлекает движение возле давно покосившихся ворот Lotte World - кому теперь нужны эти неработающие груды железа? Подъехав ближе, он видит парня, прислонившегося к покореженным вратам - совершенно живого и даже вполне человека. Чонин пару раз сигналит ему и тут же вскидывает на него дробовик - ему отвечают Смиттом и Вессоном, целящимся ему в глаз.
- Парк аттракционов закрыт на ремонт, - кричит Чонин парню, и тот чуть заметно дергает плечами - скорее всего, это был смешок.
- Да я как-то заметил, - отвечает ему незнакомец и подходит ближе. Чонин понимает, что он пришел откуда-то из другого города. - Давно ты тут?
- С рождения, - Чонин не хочет называть годы, проведенные в борьбе за жизнь. - Откуда ты?
- Циндао, Китай, - парень смелеет и садится к Чонину в машину, не убирая пистолета. - Тао.
- Чонин, - представляется Чонин и даже удивляется тому, как он спокоен, несмотря на появление китайца в Сеуле. - Как тебя сюда занесло?
- Сам пришел, - пожимает плечами Тао. Он рассказывает, как сыворотка из Кореи проникла на рынок Китая, и как миллиард зомби наводнил улицы и города Народной республики. Он в красках расписывает свою жизнь, так похожую на жизнь Чонина - он тоже лишился из-за всего этого семьи, друзей, дорогого человека.
- Я не хотел убивать ее, правда, не хотел, - в его голосе уже нет боли и отчаяния, только тихая грусть. - Ифань поставил меня перед выбором - или он, или я. Я не мог позволить ей умереть от его рук, это должен был быть я. Я выстрелил три или четыре раза - не видел, куда стреляю.
Чонин понимающе кивает головой, он знает, каково это - стрелять, когда слезы застилают глаза. Племяннику было всего десять, и он вылечился от рака крови, и стал первым, кого Чонину пришлось убить.
- Потом я привык стрелять без промаха - все же мы были спасателями, или как ты говоришь, рейнджерами, люди надеялись на нашу твердую руку, - голос Тао успокаивает, и Чонин даже останавливает машину возле какого-то здания - теперь они все серые и безликие, совершенно бессмысленные, как и его жизнь. Чонин закрывает глаза и слушает Тао, которому нужно выговориться - он же не Чонин, который разговаривал со своими отражениями (- Все хреново, дружище. - И без тебя знаю, мудила).
Едва веки смыкаются, как Чонин снова оказывается в том дне, когда их - работников лаборатории, студентов медицинского факультета и курсантов военной академии - вырядили в комплекты защитного цвета и выдали каждому по винтовке, торжественно назвав рейнджерами - защитниками мирного населения. Чонин помнит перепуганные лица парней, еще не знавших, чего ждать от этих монстров. Помнит, как эти "рейнджеры" гибли десятками на первых же рейдах. Ему везло - он учился стрелять, когда убивал своих родственников/друзей/соседей, у него был опыт. А Сехун просто все время оказывался рядом - сначала он дико боялся, постоянно дрожал и никогда не попадал в цель.
- Мейли ездила вместе со мной - нет ничего хуже, чем убивать зомби на глазах у перепуганной девчушки, - Тао рассказывает о своей жизни, а Чонину кажется, что о его, только с другими именами. - Она кричала от страха даже тогда, когда я сжигал целое стадо этих уродов, - Чонин кивает, потому что Сехун тоже кричал, когда слышал вопли и вой.
- Сехун первым сделал решающий шаг, - Чонин прерывает монолог Тао, потому что знает, что то, что расскажет он - будет продолжением истории Тао. - Он взял меня за руку и сказал, что хотел бы выживать для чего-то. Кого-то.
- Мейли обещала, что мы поженимся, когда все кончится, - Чонин не прогадал - Тао повторил его судьбу. - Это было незабываемо - иметь что-то постоянное в мире, где никто не задерживался надолго.
- Любовь Сехуна придавала силы. Я убивал зомби ради него.
- Она убивала ради нашего будущего.
- Для чего мы теперь живем? - спрашивает Чонин, поворачиваясь к Тао. - Для кого?
- Я не знаю, Чонин. Не знаю, - Тао тоже поворачивается к нему и долго смотрит в глаза. Их глаза - отражения друг друга, потому что у обоих - только бесконечная усталость и страх умереть.
Чонин приводит Тао в одну из квартир, в которой не воняет ни трупами, ни помоями, и прижимает его к стене, отрывисто дыша в шею. Тао все понимает и не отталкивает, а только притягивает ближе и целует в губы, отчаянно, отдавая всего себя. Но отдается в итоге Чонин, который хочет перестать заботиться обо всем, принимать решения - он выгибается под Тао и тяжело дышит. Тао двигается медленно, размеренно, потому что им совсем некуда спешить - в их распоряжении опустевший мегаполис и целая вечность. Чонин целует его слишком нежно и трогательно - перед его глазами образ Сехуна, изящного и хрупкого. Секс с ним всегда был тягуче-медленным, чтобы прочувствовать каждый миг, насладиться каждым мгновением. Когда живешь в постоянной гонке на выживание, хочется хоть в чем-то быть неспешным, неторопливым. У Тао в голове образ его Мейли - невысокой, худощавой, совершенно по-мальчишески костлявой, секс с которой был трепетно-волнующим. После всех жестоких убийств, как зомби, так и просто зараженных, Тао хотелось ласки и добра, особенно в этих теплых ласковых руках.
После, лежа на продавленном матрасе, Тао спрашивает у Чонина:
- Ты его любил?
- До головокружения, - отвечает Чонин, рассматривая трещины на потолке. - Если бы не любил, не стрелял бы в голову. Хотя я бы все отдал за то, что бы вернуться назад и просто заколоть его. Лишь бы его прекрасное, безупречное лицо осталось нетронутым. А ты?
- Скорее всего, недостаточно, - Тао лежит на боку и рассматривает профиль Чонина, просто рассматривает, лишь бы на чем-то сосредоточиться и не расплакаться. Он все еще умеет плакать, несмотря на все, что происходило в его жизни, - он не очерствел сердцем.
- Почему?
- Я не смог ее убить сразу, понимаешь? Она мучилась. - "Сехун тоже", хочет сказать Чонин, но боится произнести, потому что боится снова услышать его крики.
- И что нам делать теперь? - Чонин поворачивается к Тао всем телом. - Как жить дальше?
- Я слышал, в Австралии еще остались люди, - Тао проводит пальцами по лицу Чонина. - Давай полетим в Австралию. Там наверняка найдется кто-то, с кем мы проживем долгую жизнь.
- Долгую, но бессмысленную жизнь, - резонно замечает Чонин, но он согласен лететь куда угодно. Теперь, когда он знает, что есть еще такие же выжившие, как и он, он не хочет оставаться в этом проклятом городе, отобравшем у него все. Тао говорит, что умеет управлять самолетом, и они едут в аэропорт в надежде найти хоть один уцелевший самолет.
- Если бы ты мог выбрать один день, в который хочешь вернуться, что за день бы это был? - спрашивает Чонин, пока они едут - ему совсем не хочется ехать в молчании, что уже так осточертело за несколько месяцев одинокого прозябания.
- День, когда Ифань пустил себе пулю в рот, - Тао заметно передергивает от воспоминаний. - Исина разорвали на части на его глазах. От боли он обезумел и застрелился. Я бы не дал ему этого сделать, убедил бы жить дальше. Без него стало ощутимо сложнее давать отпор мертвякам. А ты?
Чонин не рассказал ему, что был одним из тех ученых, кто разработал сыворотку - он уверен, что Тао оторвал бы ему голову за это. Да Чонин и не собирался возвращаться в тот день, когда эксперимент окончился удачно - что бы он сделал для прекращения исследования? Устроил бойню? Исследования бы продолжились, даже без них.
- Ночь смерти Сехуна, - уверенно отвечает Чонин. - Я бы плотнее закрыл окно, я бы не спал всю ночь, лишь бы не потерять Сехуна.
"Если бы не эти чертовы отряды рейнджеров, я бы никогда не встретил Сехуна. Он - лучшее, что было в моей жизни. Ради него я готов пожертвовать многими жизнями".
Он этого не произносит вслух - Тао не поймет его любви, а любил Чонин не просто до головокружения. До умопомрачения, когда мозг отказывал, когда оставались только чистые эмоции.
Тао хмыкает и начинает мурлыкать под нос песню, бывшую популярной лет пять назад. Чонин его поддерживает и подпевает громче - он так давно не отводил душу, он даже удивился, что знает слова. Вскоре они уже громко кричат скорее, чем поют песни из своей давно позабытой жизни. Кричат "Если я завтра умру"* и "Если сегодня - твой последний день"*.
(Они не знают, что, выкрикивая эти слова, пророчат свое будущее. Тао врет про самолеты, то есть, недоговаривает - он умел, но сейчас уже и не вспомнит, как управлять самолетом. Тем более что он учился на кукурузниках, а в аэропорту нетронутыми остаются только Боинги, в не самом лучшем состоянии. Но он убедит Чонина, что справится, что они долетят до Австралии и начнут там новую жизнь. Может, там даже будет симпатичный маленький кореец или китаец с милым и звучным именем, и они за него даже подерутся, два тридцатилетних идиота. Но, несмотря на то, что им удастся взлететь и даже преодолеть часть пути, скажется долгое отсутствие эксплуатации - сначала откажет двигатель хвостовой части, потом от перенапряжения загорятся турбины. Чонин с отстраненным спокойствием будет смотреть на приближающуюся водную гладь, а Тао даже не предпримет попыток спастись - жить им все равно дальше незачем. Оба примут это как данность).
- Знаешь, Чонин, я слышал, в Австралии много овец и кроликов, - смеется Тао, замечая здание аэропорта.
- Отличная новость. Я давно не ел мяса, - Чонин тоже смеется, хотя почему-то уверен, что и не поест.
- Так здорово, что я нашел именно тебя, - совершенно серьезно говорит Тао, уже сидя в кабине пилота.
- Именно меня? - переспрашивает Чонин.
- Да, тебя. Человека. Человек нашел человека.
- Я - человек, - еле слышно произносит Чонин, когда они отрываются от земли.
("Я - человек" - потратит Тао последний выдох, уходя на дно).

---
Песни, которые кричат Чонин и Тао:
Beenzino - If I die Tomorrow
Nickelback – If today was your last day

@темы: вот он я, готический твой принц, фанфики, творчество мое неубиваемое, I'm gonna be a bad boy, My beautiful black pearl, "ЭЙ, Я ПИШУ КЛАССНЫЕ ФАНФИКИ, ПОНЯЛ, ДА?"(с), Драгоссо, Caught in your bad romance, someone call the doctor

---

Название: Крылья
Персонажи: Тиффани/Джессика, Крис/Джессика (SNSD, EXO)
Рейтинг: PG-13
Жанр: драма, ангст, фем!слеш, немного флаффа и гета
Размер: 1700 слов
Краткое содержание: С появлением Джессики жизнь Тиффани обретает смысл. С ее уходом у Тиффани обрываются крылья.
Посвящение: моему милому дилеру фемслеша и ДжеТи :3
Примечание: первый большой фем-слеш :3

В двадцать два у Тиффани небольшой рюкзак в руках, мечты в глазах, а за спиной – невидимые крылья надежды.
Она приезжает в Чикаго из душного Сан-Франциско с дипломом филолога в кармане и мечтой стать актрисой. Но, увы, театрам нет дела до симпатичной азиаточки с глазами-полумесяцами и чарующим голосом. Театрам нужны яркие и незаурядные, раскрепощенные и свободные выпускницы театральных ВУЗов, а не потенциальные учителя литературы. Тиффани передергивает, когда ей говорят об этом в одном из театров. Она не для того четыре года углубленно изучала американскую литературу, чтобы какой-то менеджер указывал ей на дверь.

Так, в двадцать три с небольшим, Тиффани теряет свою мечту и устраивается корректором в мелкое издательство. Не пройдя прослушивание во всех более или менее приличных театрах Чикаго, испытав на себе силу дискриминации и сексуальных домогательств, Тиффани сама обрубает себе крылья. Она режет их канцелярским ножом неровно, неаккуратно, рвет руками и бросает в окно. Они летят, ошметки ее крыльев, помогавшие жить все четыре года без матери, - все пьесы Шекспира и Чехова вылетают через окно и оседают хлопьями на грязном асфальте и втаптываются в грязь подошвами чужих сапог.
Почти полтора года Тиффани живет, как во сне, очень плохом и скучном сне. Это не кошмар, от которого просыпаешься в липком поту страха и вглядываешься в темноту перед собой, пытаясь себя убедить, что это только игра теней. Это не ужасный сон, от которого дрожь берет еще несколько часов после пробуждения, от которого в голове только путаные мысли. Это скучный сон-реальность, который происходит с ней на самом деле, и он похож на вечный день сурка, и от этого страшнее в разы сильнее. Каждый следующий день повторяет предыдущий с небольшими отклонениями, и Тиффани не думает, что хочет что-то менять. Редактор кричит, что она допустила ошибку, а Тиффани даже не может ему ответить, что это не ее вина – ей безразлично на свою жизнь, и она бы с удовольствием не работала вообще. Но надо жить хоть на что-то, надо оплачивать маленькую квартирку в гей-районе – она уютная, но дешевая из-за соседства с геями и лесбиянками. Тиффани научилась не обращать внимания на стоны, слышные через тонкие стены, научилась не удивляться незнакомым лицам в подъезде. Тиффани научилась жить так, что жизнь проходит мимо нее и совершенно ее не касается.

Лишь однажды Тиффани пытается все изменить - после громкого скандала с главным редактором, который наорал на нее из-за опечаток в романе, а Тиффани впервые попыталась дать отпор. Но когда он залепляет ей пощечину, она понимает, что не в силах что-либо поменять. Дома, сидя в маленькой ванной, она дрожащими руками берет бритву и осторожно ведет по запястью – боль острая и неприятная, и Тиффани делает еще несколько надрезов, прежде чем выбросить бритву в унитаз и замотать запястье полотенцем. Она плачет и размазывает потекшую тушь по лицу, и оно все больше похоже на гротескную маску отчаяния. Тиффани шепчет: «прости меня, мама, что я такая трусиха», ненавидит себя за трусость и слабость и просто хочет закрыть глаза и раствориться в воздухе. Как в том фильме о Питере Пене, когда пират сказал, что не верит в фей, и маленькая фея просто исчезла, оставив после себя горстку волшебной пыльцы. Тиффани думает, что после нее останется только пепел или же песок, никому не нужный. Просто горстка сора – это подходит ее серой и скучной жизни.

А потом в ее жизнь входит смысл. Джессика из тех девушек, кто не представляет своей жизни без брендовой одежды, последних версий гаджетов и изящного нижнего белья. Она из тех, кто приходит в бар для лесбиянок, чтобы просто отдохнуть от мужчин – каждый из них считает своим долгом подойти к одинокой красивой девушке и попытаться познакомиться. Джессика слишком умна, чтобы вестись на все их уловки, у нее острый язык, но иногда пьяные мужчины непредсказуемы, а Джессика хочет просто расслабиться после тяжелого дня. Она приходит в бар ‘Rainbow’, чтобы выпить ликёра – Амаретто или Айриш крим, послушать негромкую музыку и уйти одной. Она не Тиффани, которая приходит сюда, чтобы утопить свое разочарование жизнью в виски и забыться в объятьях девушки на ночь. Тиффани, сколько себя помнит, всегда была лесбиянкой – ее никогда не тянуло к мальчикам, а если и тянуло, то все было испорчено двумя-тремя приставаниями. С девушками ей было куда комфортнее, куда легче, и с ними было совсем иначе, чем с мужчинами – нежнее, приятнее. Может, Тиффани только пыталась себе это привить, но она уже не могла находиться в объятиях мужчины, даже представить такого не могла. Поэтому Тиффани и сняла ту квартиру, несмотря на предупреждения агента о соседях, - она такая же.
Едва Джессика переступает порог бара, Тиффани понимает, что влюбилась – а может, она только думает, но в этот момент совсем не важно, так это или нет так. Джессика изящным движением головы откидывает волосы и заказывает себе Амаретто со льдом, после чего утыкается в экран своего телефона, кажется, iPhone последней модели. Тиффани совсем не умеет соблазнять девушек, скорее, это ее соблазняют, а она не отталкивает и ведет к себе. Но тут Тиффани решает изменить себе и надеется, что это изменит ее жизнь.

Джессика крайне дружелюбная и общительная, она очень красиво улыбается, и Тиффани улыбается в ответ, первый раз за много месяцев. Ей кажется, что чувствует, как осыпается глина с ее лица-маски, как проступает наружу она сама, и Джессика заливисто смеется, говоря, что «на твоем лице три улыбки, это так здорово!» Тиффани смеется в ответ на ее шутки, много улыбается, и, кажется, живет. Впервые из бара Тиффани уходит одна, но с новым телефонным номером, вбитым в память ее старого самсунга и обещанием позвонить. Домой Тиффани входит окрыленная – кажется, что Джессика своими словами пришила ей новые крылья, состоящие из комплиментов, теплых слов и улыбок.

С появлением в ее жизни Джессики все меняется – главный редактор уходит в другое издательство, а новый назначает Тиффани своим заместителем, минуя должность старшего корректора. Каждый вечер Джессика приглашает Тиффани в кафе и рестораны, после чего они едут в ее квартиру, находящуюся в Чайнатауне. Джессика, конечно, не китаянка, она, как Тиффани, кореянка, но ей нравится атмосфера Чайнатауна, его огни и яркость. Тиффани думает, что она может к этому привыкнуть. Квартира Джессики разительно отличается от квартиры Тиффани: она очень просторная и светлая, в ней много картин и фотографий Джессики, и целые горы одежды по углам. И кровать Джессики просто огромная и мягкая и не идет ни в какое сравнение со старым продавленным матрацем Тиффани. Тиффани любит просто лежать на этой кровати, представляя, что это облако, и целовать Джессику, целовать до головокружения, до подгибающихся пальцев, до частых выдохов. Джессика всегда смеется ей в губы, крепко обнимает за плечи и часто-часто повторяет «моя».
С Джессикой Тиффани заново учится мечтать и фантазировать, учится летать.
- Когда-нибудь мы с тобой поедем в Сеул и познакомимся с исторической родиной, - говорит Тиффани после секса, переплетая пальцы и поднимая их руки, разглядывая их на фоне светло-персикового потолка. – А потом в Австралию – посмотрим на кенгуру.
Джессика всегда смеется над ее мечтами, но говорит «обязательно» и нежно-нежно целует в уголок губ, так невинно, что Тиффани глупо улыбается. Невинность после такой страсти смотрится умилительно, и Тиффани кажется, что она привыкает к этому окрыляющему состоянию любви и счастья.
Тиффани каждый день говорит о любви, переезжает в ее квартиру и просто без устали благодарит Бога, что он послал ей Джессику. Первые пару месяцев Джессика улыбается на ее слова, и даже отвечает «Я тебя тоже», но все чаще отмалчивается после. Они все так же часто занимаются сексом, расслабляясь в руках друг друга, а Тиффани все так же мечтает вслух, хотя Джессика ее не слушает и только невпопад говорит «да».

Джессика никогда не была лесбиянкой – она самая нормальная девушка, у нее никогда не было проблем с мужчинами или с сексом с ними. Просто ей порой надоедали все эти приставания и слишком серьезные партнеры, которые уже через месяц звали ее замуж. Джессика не то чтобы не хочет замуж, просто на данном этапе она предпочла бы заниматься карьерой, а не подготовкой к замужеству. Джессика не хочет всю молодость просидеть дома с детьми, за спиной мужа – Джессика хочет работать, заработать себе имя и купить квартиру и машину, чтобы потом ни один мужчина не посмел ей сказать, что кормит ее. Тиффани появилась очень кстати – она не позовет замуж, не будет ее принижать и не скажет «сиди дома, зарабатывать – моя привилегия». Тиффани просто тихо живет рядом, помогает расслабиться и приносит истинное удовольствие.

Конечно, Джессика понимает, что не все мужчины такие, и когда встречает Криса, то понимает, что вот он – мужчина, за которого она бы пошла замуж. Втайне от Тиффани она ходит с ним на свидания и так же, как Тиффани, мечтает вслух. Джессика устраивается удобнее на его груди и, водя по ней пальцем, несет чушь, но Крису она не кажется глупой, и он смеется, целуя в девушку в лоб.
- Когда-нибудь мы поедем в Канаду знакомиться с твоей мамой, - говорит Джессика, поднимая руку Криса и сравнивая размер ладоней. Она улыбается разнице, и Крис отвечает «конечно», и Джессика чувствует себя счастливой, даже слишком счастливой. Она почти не думает о Тиффани, не вспоминает о ней.
А Тиффани все чувствует, все видит, все понимает – она уже знает, что Джессика уйдет. Как сказал герой одного французского фильма, женщина узнает, что ее хотят бросить еще до того, как у кого-то появляется эта мысль. Тиффани молчит, когда Джессика возвращается с работы с неаккуратно собранными волосами и ничего не говорит, чувствуя от нее запах мужского одеколона, несомненно, дорогого – с другими мужчинами Джессика и не стала бы знакомиться. Но Тиффани не хочет поднимать тему измены Джессики: ей важно, чтобы Джессика просто была рядом, рядом с ней еще немного. Поэтому когда Джессика приходит домой, Тиффани улыбается ей и мягко целует в щеку, стараясь не замечать, как Джессика еле заметно дергается в сторону.
Спустя месяц Тиффани не выдерживает и спрашивает Джессику, только вернувшуюся с посиделки с друзьями (Тиффани не уверена, что верит этому), любит ли она.
- Нет, - Джессика отвечает не сразу, но словно ставит точку в их отношениях. – Уже пару месяцев как нет.
Джессика рассказывает о Крисе, о большом и добром Крисе, который зовет ее «принцессой» и замуж. Он водит ее в театр и оперу, а не как Тиффани – в кино и кафе; он покупает ей кофе и круассаны на обед, не спрашивая, как Тиффани, а выбирая самому. Тиффани сдерживает слезы, чтобы не показывать свою слабость, не показывать, как она привязалась к Джессике.

Через неделю Тиффани переезжает, напоследок поцеловав Джессику в лоб – целомудренно и невинно, желая ей счастья. Джессика только равнодушно смотрит ей вслед: Джессика не любила, потому не сильно расстраивается из-за разрыва. Да и не может она грустить, ей не до этого - через две недели у нее свадьба, и она не думает, что торопится. Она чувствует, что только с Крисом сможет прожить вечность, и он ей эту вечность обещает.
В двадцать шесть у Тиффани разбитое сердце, кресло главного редактора и никакого смысла жизни без Джессики.

@темы: фанфики, творчество мое неубиваемое, All the single ladies, "ЭЙ, Я ПИШУ КЛАССНЫЕ ФАНФИКИ, ПОНЯЛ, ДА?"(с), Драгоссо, Caught in your bad romance