нежные душевные движения грустного и смешного последнего дракона
Название: There is no tomorrow
Персонажи: Лухань/Чонин, упоминаются Ифань/Бэкхён
R, АУ, драма, ужасы
смерть персонажа(!), ноу хэ
Аннотация: Конец привычного мира начинается с сухой новостной строки о взрыве атомной станции при очередном землетрясении – обозревающий журналист сыплет ненужными терминами и цитирует властей, что все будет хорошо, что это не опасно.
для царь-тварь
/кажется, все у меня вышло очень плохо/
читать дальшеКонец привычного мира начинается с сухой новостной строки о взрыве атомной станции при очередном землетрясении – обозревающий журналист сыплет ненужными терминами и цитирует властей, что все будет хорошо, что это не опасно. Лухань игнорирует бубнеж и саму новость пропускает мимо ушей, поливая чониновский фикус и выковыривая из почвы старые окурки – Лухань надеется, что Чонин никогда не узнает о жестоком обращении с растением. Новости сменяются сериалом, Лухань тушит в горшке очередную сигарету, а за много миль от него, на восточном побережье Японии зарождается ужас и страх. На восточном побережье Японии зарождается апокалипсис.
Они приходят неожиданно, внезапно, без предупреждения – точнее, люди просто не обращали на это внимания, пока не стало слишком поздно. Лухань вертит в руках обычный кухонный нож и старается держаться храбро, чтобы Чонин не стал паниковать еще больше. Чонин вздрагивает от каждого шороха за дверью, нервно смотрит в окна и ждет, что они появятся из-ниоткуда, набросятся, разорвут. Лухань хочет взять его за руку, но он не уверен, что сам не дрожит сильнее, - он хочет быть смелым, но получается только кивнуть, словив настороженный взгляд.
- Будьте осторожны, - вещает диктор с телевидения, одетый в траурный черный костюм – теперь каждый день траур, каждый день потери, и Корея – только в начале очереди. – Они реагируют на движение, на тепло. Они стремительны и невидимы. Мы до сих пор не знаем, с чем имеем дело.
- Вы никогда ничего не знаете, - ворчит Лухань и выключает телевизор, несмотря на жуткое желание разбить его к чертям – но тогда он рискует оставить себя без связи с внешним миром. Три дня назад он закупил консервов и замороженной еды и запер дверь квартиры, сказав Чонину никуда не выходить – Чонин смог лишь прикрыть глаза.
Лухань на ночь запирает окна, перепроверяет двери и молится, чтобы твари, инопланетяне, мутанты, или кем бы они ни были, не умели проходить сквозь стены и не сшибали их, подобно Годзилле. Проснувшись утром и сжав крепко руку еще спящего Чонина, Лухань зачеркивает вчерашнее число в календаре красным фломастером, отмечая очередной прожитый день. Это помогает не сойти с ума, потому что выключено все – компьютеры, плееры, даже телевизор играет на минимальной громкости – вдруг они могут реагировать и на шум тоже, лучше перестраховаться. Лухань готовит скудный завтрак, потому что запасы предстоит растянуть, в худшем случае на месяц.
- Правительство Соединенных Штатов отказалось посылать своих военных в качестве поддержки местного населения, - новости не внушают оптимизма, и диктор произносит их похоронным голосом. – ООН рассматривает вариант изоляции Республики Кореи от остального мира.
- Они оставляют нас умирать! – вскрикивает Чонин и тут же испуганно закрывает рот руками. Лухань выключает звук у телевизора, не желая слышать, как генсек ООН подписывает им приговор – Лухань садится рядом с Чонином и обнимает его за плечи. Чонин мелко дрожит, а новость сменяется более трагичной – они уничтожили уже три провинции на востоке и юге страны. В Сеуле пока нет смертей, но улицы опустели уже давно – никто не хочет встретить свою смерть внезапно. В городе объявлено военное положение, и Луханю кажется, что это – признак конца, окончательного, бесповоротного.
Первые смерти случаются на тринадцатый день изоляции Сеула от внешнего мира – пять человек в пригородных кварталах. Диктор сообщает их имена, а Лухань закрывает Чонину уши и глаза – показывают размытые фотографии тел (словно мало им ужасов в жизни), и даже включают запись с уличных камер видеонаблюдения. Лухань боится, что его стошнит при Чонине, потому что видеть разодранные тела в кино – это одно, а в новостных сводках – совершенно другое. В кино всегда можно вспомнить, что это постановка и вымысел – с новостями так не сделаешь.
- Почему наша реальность похожа на триллер? – тихо спрашивает Чонин. – Почему именно наша?
У Луханя нет ответов. У Луханя нет уже ни на что ответов, кроме одного – до конца Чонин будет не один.
/Когда они только познакомились, Чонин был самоуверенным засранцем – точнее, казался таким. Лухань помнит заносчивое ‘живешь в Корее – говори по-корейски, мудак’ – тогда Лухань его опасался и старался обходить стороной. А потом случился футбольный матч и игра в одной команде, празднование победы и литры пива – на втором курсе Чонин пить не умел вообще, а Лухань его нагло спаивал. На самом деле, Лухань просто хотел мести и позлорадствовать, когда лицо Чонина скривится и его стошнит. Но кончилось все банальным пьяным трахом – поделили третьекурсницу на двоих и даже ни разу не скривились, случайно касаясь друг друга.
На третьем курсе Чонин прозрел и стал таскаться везде за Луханем, говорившем на корейском уже почти без акцента. Лухань сначала удивлялся, что Чонин не задирает его и не пытается вывести из себя националистическими шуточками, а потом просто принял его сталкерство как данность. Чонин пригласил его на свидание перед летними экзаменами, сказав, что это может стать началом увлекательной истории. Лухань согласился, не подозревая, что увлекательная история перерастет в романтическую, а после – в треш и ужас./
- Лухань, кто-то стучится, - говорит Чонин, рисуя на бумаге бессмысленные фигуры коричневым карандашом. – Не думаю, что твари будут стучаться в дверь, чтобы убить кого-то.
Бэкхён приходит на восемнадцатый день – дрожащий, сжимающий в руке рюкзак Кёнсу, еле дышащий. Чонин наливает ему крепко заваренный чай и гладит по плечу – Бэкхён заходится в рыданиях.
- Они его… его… на куски, понимаете… живого еще, - у Бэкхёна нет сил, чтобы рассказать, что произошло, но Чонину и Луханю не нужно много, чтобы все понять. Лухань сжимает его предплечье, а более сочувствующий Чонин обнимает и позволяет выплакаться у себя на плече – Бэкхён плачет не часто (Чонин вообще такого не помнит с университета), но тут даже он не выдерживает.
Место для Бэкхёна находится на полу в спальне, потому что он отказывается спать один, и во сне он прижимает к себе рюкзак Кёнсу, порой просыпаясь от собственных криков, - Чонин учится не обращать на них внимания.
На двадцать второй день приходит Ифань с тремя рюкзаками, набитыми консервами, - Лухань принимает его без вопросов, тем более что у них запасы уже кончались, а Чонин даже и слышать не хотел о том, чтобы Лухань вышел на улицу.
- Мне просто повезло, что меня не было в квартире, когда твари сожрали моих сожителей, - пожимает плечами Ифань, а Бэкхён тихо говорит ему ‘ты постарел’. Чонин приглядывается и видит, как устало выглядит Ифань, и, кажется, даже разглядывает в высветленных ломких волосах седину. Лухань что-то спрашивает на китайском, но Ифань не отвечает – тогда Лухань обнимает его и долго не отпускает. Бэкхёну кажется, что он видит слезы Ифаня, но он списывает все на игру света и воображения.
- Когда я сдохну, на том свете станцую радостный танец победы, - делится Ифань мыслями спустя несколько дней. – Я уже устал трястись от каждого шороха. – Чонин его прекрасно понимает, но смерти он пока боится больше тварей.
Вечером тридцатого дня Бэкхён гоняет по столу снятые с холодильника магниты и чуть вздрагивает, когда один падает и с оглушительным для их привыкших к тишине ушам стуком бьется о пол. Чонин стучит по стене, слыша, как за ней раздаются всхлипы соседа, и это слишком непривычно и ново, ведь раньше оттуда раздавались только композиции, подобранные на электрогитаре - сосед лелеял надежду однажды собрать группу и покорить мир, но в итоге мир бросил его умирать. Подошедший Лухань садится рядом и берет за руку - его дрожь уже прошла, Лухань уже не так боится - Лухань смирился, когда увидел в новостях сюжет о решении ООН сбросить атомную бомбу.
- Ради сохранения жизни миллиардов людей, - говорит генеральный секретарь, и никто не находит и слова против, - мы с прискорбием сообщаем, что жертвуем миллионами граждан Республики Кореи. Вы не умрете не просто так, Земля будет помнить вас.
Ифань разбивает экран телевизора метким броском тяжелой пепельницы, шипя на китайском 'суки', - Бэкхён от шума вздрагивает и роняет на пол магниты, которые собирался обратно прилепить к холодильнику. Чонин даже не жалеет о том, что они разбиваются - имеет ли смысл теперь хоть что-нибудь, кроме Луханя, когда им осталось жить совсем немного. Определенно нет, поэтому Чонин льнет к Луханю и утыкается ему в шею холодным носом - Лухань ежится, но прижимает ближе, может, если бы было возможно, он впитал бы Чонина в себя, растворил его в себе. За окнами раздается странный звук, похожий на вскрик, - Бэкхён двигается ближе к центру комнаты, а Ифань наоборот - он приоткрывает плотные шторы и видит, как из соседнего окна наполовину высовывается молодой парень. Парню чуть за двадцать пять, у него большие глаза, может, от страха, губы сжаты в полоску, а руки судорожно сжимают раму - Ифань не сразу понимает, что происходит, но когда осознание сваливается роялем на голову, парень уже летит головой вниз, не издавая ни звука. Мимо окна пролетает еще один человек, и Ифань поспешно задергивает шторы и садится под подоконником.
- Что лучше, - спрашивает он, держась за голову, - разбиться насмерть и пойти на корм этим тварям или дышать, пока взрыв не испепелит нас всех?
- Умирать одному страшно, - отвечает Бэкхён. - А вместе - не так обидно.
Поймав радиосигнал с новостями каждые полчаса, Чонин понимает, что им осталось, в лучшем случае, пять дней. Он обводит все последующие пять дней в календаре неровным кружком и подписывает ниже explosion. Чонин надеется, что они не доберутся до центра города, до их квартиры. Лухань перестает спать вообще и сидит возле Чонина, постоянно его касаясь - мечтая запечатлеть ощущения под пальцами, мечтая запомнить тепло и запах тела Чонина. В соседней комнаты слышны возня и всхлипы Бэкхёна, повторение имени Ифаня и громкие выдохи - Бэкхён кусает запястья, чтобы не издавать что-то громче, Бэкхён глотает стоны, прячет их в плече Ифаня. Бэкхён хочет чувствовать силу и уверенность в чьих-то руках, пока их жизнь находится в подвешенном, шатком положении - Бэкхён хочет быть хоть в чем-то уверенным. Ифань ему дарит уверенность в не_одинокой смерти.
- Чонин, поешь, - просит Лухань, придвигая к Чонину тарелку с плохо прожаренной тушенкой. - Пожалуйста, хоть немного.
- Я не хочу, - Чонин укладывает голову на сложенных на столе руках и тяжело вздыхает. - Я ничего не хочу.
- Чонин, ешь, - приказывает Ифань. - Если придется бежать от них, ты не пробежишь и десяти метров - упадешь от усталости и сожрут тебя.
- Ифань, - предостерегающе зовет Бэкхён и хватает его за руку. - Не начинай.
Ифань открывает рот, чтобы возразить, но по радио раздается сигнал начала новостей, и он замолкает и сосредотачивается - последние десять часов было очень плохо слышно из-за помех.
- Самолеты с ядерными боеголовками уже летят в сторону Республики Кореи, - бесцветным голосом сообщает диктор, и Луханю чудится, что он слышит всхлип. - Прощайте, граждане. Мы умрем не забытыми.
Чонин чувствует, как по щеке текут слезы - Лухань утирает их пальцами и прижимает Чонина к себе, целуя в лоб, в щеки, в глаза, в губы, руки целует. Ифань сдирает шторы и отходит вглубь комнаты - Бэкхён берет его за руку и утыкается лбом между лопаток.
- Нас забудут, - говорит Ифань.
- Мне страшно, - шепчет Бэкхён, и обнимает Ифаня поперек талии.
- Не отходи ни на мгновение, - просит Чонин, и Лухань кивает.
На горизонте разрастается яркая вспышка, оранжево-желтая, ослепительная - но Чонин, Лухань, Бэкхён и Ифань не сводят с нее взгляда даже тогда, когда ударной волной сносит стекла. Прежде чем огонь успевает поглотить их, Бэкхён замечает, как дверь в квартиру выбивает иной силой - они уже здесь, и взрыв его не убивает.
- Все зря, - последним выдохом вырывается у Бэкхёна, когда Ифань сжимает его руку и исчезает в яркой, ослепительной вспышке огня, не ставшего для Земли очистительным.
Все абсолютно зря.
Персонажи: Лухань/Чонин, упоминаются Ифань/Бэкхён
R, АУ, драма, ужасы
смерть персонажа(!), ноу хэ
Аннотация: Конец привычного мира начинается с сухой новостной строки о взрыве атомной станции при очередном землетрясении – обозревающий журналист сыплет ненужными терминами и цитирует властей, что все будет хорошо, что это не опасно.
для царь-тварь
/кажется, все у меня вышло очень плохо/
читать дальшеКонец привычного мира начинается с сухой новостной строки о взрыве атомной станции при очередном землетрясении – обозревающий журналист сыплет ненужными терминами и цитирует властей, что все будет хорошо, что это не опасно. Лухань игнорирует бубнеж и саму новость пропускает мимо ушей, поливая чониновский фикус и выковыривая из почвы старые окурки – Лухань надеется, что Чонин никогда не узнает о жестоком обращении с растением. Новости сменяются сериалом, Лухань тушит в горшке очередную сигарету, а за много миль от него, на восточном побережье Японии зарождается ужас и страх. На восточном побережье Японии зарождается апокалипсис.
Они приходят неожиданно, внезапно, без предупреждения – точнее, люди просто не обращали на это внимания, пока не стало слишком поздно. Лухань вертит в руках обычный кухонный нож и старается держаться храбро, чтобы Чонин не стал паниковать еще больше. Чонин вздрагивает от каждого шороха за дверью, нервно смотрит в окна и ждет, что они появятся из-ниоткуда, набросятся, разорвут. Лухань хочет взять его за руку, но он не уверен, что сам не дрожит сильнее, - он хочет быть смелым, но получается только кивнуть, словив настороженный взгляд.
- Будьте осторожны, - вещает диктор с телевидения, одетый в траурный черный костюм – теперь каждый день траур, каждый день потери, и Корея – только в начале очереди. – Они реагируют на движение, на тепло. Они стремительны и невидимы. Мы до сих пор не знаем, с чем имеем дело.
- Вы никогда ничего не знаете, - ворчит Лухань и выключает телевизор, несмотря на жуткое желание разбить его к чертям – но тогда он рискует оставить себя без связи с внешним миром. Три дня назад он закупил консервов и замороженной еды и запер дверь квартиры, сказав Чонину никуда не выходить – Чонин смог лишь прикрыть глаза.
Лухань на ночь запирает окна, перепроверяет двери и молится, чтобы твари, инопланетяне, мутанты, или кем бы они ни были, не умели проходить сквозь стены и не сшибали их, подобно Годзилле. Проснувшись утром и сжав крепко руку еще спящего Чонина, Лухань зачеркивает вчерашнее число в календаре красным фломастером, отмечая очередной прожитый день. Это помогает не сойти с ума, потому что выключено все – компьютеры, плееры, даже телевизор играет на минимальной громкости – вдруг они могут реагировать и на шум тоже, лучше перестраховаться. Лухань готовит скудный завтрак, потому что запасы предстоит растянуть, в худшем случае на месяц.
- Правительство Соединенных Штатов отказалось посылать своих военных в качестве поддержки местного населения, - новости не внушают оптимизма, и диктор произносит их похоронным голосом. – ООН рассматривает вариант изоляции Республики Кореи от остального мира.
- Они оставляют нас умирать! – вскрикивает Чонин и тут же испуганно закрывает рот руками. Лухань выключает звук у телевизора, не желая слышать, как генсек ООН подписывает им приговор – Лухань садится рядом с Чонином и обнимает его за плечи. Чонин мелко дрожит, а новость сменяется более трагичной – они уничтожили уже три провинции на востоке и юге страны. В Сеуле пока нет смертей, но улицы опустели уже давно – никто не хочет встретить свою смерть внезапно. В городе объявлено военное положение, и Луханю кажется, что это – признак конца, окончательного, бесповоротного.
Первые смерти случаются на тринадцатый день изоляции Сеула от внешнего мира – пять человек в пригородных кварталах. Диктор сообщает их имена, а Лухань закрывает Чонину уши и глаза – показывают размытые фотографии тел (словно мало им ужасов в жизни), и даже включают запись с уличных камер видеонаблюдения. Лухань боится, что его стошнит при Чонине, потому что видеть разодранные тела в кино – это одно, а в новостных сводках – совершенно другое. В кино всегда можно вспомнить, что это постановка и вымысел – с новостями так не сделаешь.
- Почему наша реальность похожа на триллер? – тихо спрашивает Чонин. – Почему именно наша?
У Луханя нет ответов. У Луханя нет уже ни на что ответов, кроме одного – до конца Чонин будет не один.
/Когда они только познакомились, Чонин был самоуверенным засранцем – точнее, казался таким. Лухань помнит заносчивое ‘живешь в Корее – говори по-корейски, мудак’ – тогда Лухань его опасался и старался обходить стороной. А потом случился футбольный матч и игра в одной команде, празднование победы и литры пива – на втором курсе Чонин пить не умел вообще, а Лухань его нагло спаивал. На самом деле, Лухань просто хотел мести и позлорадствовать, когда лицо Чонина скривится и его стошнит. Но кончилось все банальным пьяным трахом – поделили третьекурсницу на двоих и даже ни разу не скривились, случайно касаясь друг друга.
На третьем курсе Чонин прозрел и стал таскаться везде за Луханем, говорившем на корейском уже почти без акцента. Лухань сначала удивлялся, что Чонин не задирает его и не пытается вывести из себя националистическими шуточками, а потом просто принял его сталкерство как данность. Чонин пригласил его на свидание перед летними экзаменами, сказав, что это может стать началом увлекательной истории. Лухань согласился, не подозревая, что увлекательная история перерастет в романтическую, а после – в треш и ужас./
- Лухань, кто-то стучится, - говорит Чонин, рисуя на бумаге бессмысленные фигуры коричневым карандашом. – Не думаю, что твари будут стучаться в дверь, чтобы убить кого-то.
Бэкхён приходит на восемнадцатый день – дрожащий, сжимающий в руке рюкзак Кёнсу, еле дышащий. Чонин наливает ему крепко заваренный чай и гладит по плечу – Бэкхён заходится в рыданиях.
- Они его… его… на куски, понимаете… живого еще, - у Бэкхёна нет сил, чтобы рассказать, что произошло, но Чонину и Луханю не нужно много, чтобы все понять. Лухань сжимает его предплечье, а более сочувствующий Чонин обнимает и позволяет выплакаться у себя на плече – Бэкхён плачет не часто (Чонин вообще такого не помнит с университета), но тут даже он не выдерживает.
Место для Бэкхёна находится на полу в спальне, потому что он отказывается спать один, и во сне он прижимает к себе рюкзак Кёнсу, порой просыпаясь от собственных криков, - Чонин учится не обращать на них внимания.
На двадцать второй день приходит Ифань с тремя рюкзаками, набитыми консервами, - Лухань принимает его без вопросов, тем более что у них запасы уже кончались, а Чонин даже и слышать не хотел о том, чтобы Лухань вышел на улицу.
- Мне просто повезло, что меня не было в квартире, когда твари сожрали моих сожителей, - пожимает плечами Ифань, а Бэкхён тихо говорит ему ‘ты постарел’. Чонин приглядывается и видит, как устало выглядит Ифань, и, кажется, даже разглядывает в высветленных ломких волосах седину. Лухань что-то спрашивает на китайском, но Ифань не отвечает – тогда Лухань обнимает его и долго не отпускает. Бэкхёну кажется, что он видит слезы Ифаня, но он списывает все на игру света и воображения.
- Когда я сдохну, на том свете станцую радостный танец победы, - делится Ифань мыслями спустя несколько дней. – Я уже устал трястись от каждого шороха. – Чонин его прекрасно понимает, но смерти он пока боится больше тварей.
Вечером тридцатого дня Бэкхён гоняет по столу снятые с холодильника магниты и чуть вздрагивает, когда один падает и с оглушительным для их привыкших к тишине ушам стуком бьется о пол. Чонин стучит по стене, слыша, как за ней раздаются всхлипы соседа, и это слишком непривычно и ново, ведь раньше оттуда раздавались только композиции, подобранные на электрогитаре - сосед лелеял надежду однажды собрать группу и покорить мир, но в итоге мир бросил его умирать. Подошедший Лухань садится рядом и берет за руку - его дрожь уже прошла, Лухань уже не так боится - Лухань смирился, когда увидел в новостях сюжет о решении ООН сбросить атомную бомбу.
- Ради сохранения жизни миллиардов людей, - говорит генеральный секретарь, и никто не находит и слова против, - мы с прискорбием сообщаем, что жертвуем миллионами граждан Республики Кореи. Вы не умрете не просто так, Земля будет помнить вас.
Ифань разбивает экран телевизора метким броском тяжелой пепельницы, шипя на китайском 'суки', - Бэкхён от шума вздрагивает и роняет на пол магниты, которые собирался обратно прилепить к холодильнику. Чонин даже не жалеет о том, что они разбиваются - имеет ли смысл теперь хоть что-нибудь, кроме Луханя, когда им осталось жить совсем немного. Определенно нет, поэтому Чонин льнет к Луханю и утыкается ему в шею холодным носом - Лухань ежится, но прижимает ближе, может, если бы было возможно, он впитал бы Чонина в себя, растворил его в себе. За окнами раздается странный звук, похожий на вскрик, - Бэкхён двигается ближе к центру комнаты, а Ифань наоборот - он приоткрывает плотные шторы и видит, как из соседнего окна наполовину высовывается молодой парень. Парню чуть за двадцать пять, у него большие глаза, может, от страха, губы сжаты в полоску, а руки судорожно сжимают раму - Ифань не сразу понимает, что происходит, но когда осознание сваливается роялем на голову, парень уже летит головой вниз, не издавая ни звука. Мимо окна пролетает еще один человек, и Ифань поспешно задергивает шторы и садится под подоконником.
- Что лучше, - спрашивает он, держась за голову, - разбиться насмерть и пойти на корм этим тварям или дышать, пока взрыв не испепелит нас всех?
- Умирать одному страшно, - отвечает Бэкхён. - А вместе - не так обидно.
Поймав радиосигнал с новостями каждые полчаса, Чонин понимает, что им осталось, в лучшем случае, пять дней. Он обводит все последующие пять дней в календаре неровным кружком и подписывает ниже explosion. Чонин надеется, что они не доберутся до центра города, до их квартиры. Лухань перестает спать вообще и сидит возле Чонина, постоянно его касаясь - мечтая запечатлеть ощущения под пальцами, мечтая запомнить тепло и запах тела Чонина. В соседней комнаты слышны возня и всхлипы Бэкхёна, повторение имени Ифаня и громкие выдохи - Бэкхён кусает запястья, чтобы не издавать что-то громче, Бэкхён глотает стоны, прячет их в плече Ифаня. Бэкхён хочет чувствовать силу и уверенность в чьих-то руках, пока их жизнь находится в подвешенном, шатком положении - Бэкхён хочет быть хоть в чем-то уверенным. Ифань ему дарит уверенность в не_одинокой смерти.
- Чонин, поешь, - просит Лухань, придвигая к Чонину тарелку с плохо прожаренной тушенкой. - Пожалуйста, хоть немного.
- Я не хочу, - Чонин укладывает голову на сложенных на столе руках и тяжело вздыхает. - Я ничего не хочу.
- Чонин, ешь, - приказывает Ифань. - Если придется бежать от них, ты не пробежишь и десяти метров - упадешь от усталости и сожрут тебя.
- Ифань, - предостерегающе зовет Бэкхён и хватает его за руку. - Не начинай.
Ифань открывает рот, чтобы возразить, но по радио раздается сигнал начала новостей, и он замолкает и сосредотачивается - последние десять часов было очень плохо слышно из-за помех.
- Самолеты с ядерными боеголовками уже летят в сторону Республики Кореи, - бесцветным голосом сообщает диктор, и Луханю чудится, что он слышит всхлип. - Прощайте, граждане. Мы умрем не забытыми.
Чонин чувствует, как по щеке текут слезы - Лухань утирает их пальцами и прижимает Чонина к себе, целуя в лоб, в щеки, в глаза, в губы, руки целует. Ифань сдирает шторы и отходит вглубь комнаты - Бэкхён берет его за руку и утыкается лбом между лопаток.
- Нас забудут, - говорит Ифань.
- Мне страшно, - шепчет Бэкхён, и обнимает Ифаня поперек талии.
- Не отходи ни на мгновение, - просит Чонин, и Лухань кивает.
На горизонте разрастается яркая вспышка, оранжево-желтая, ослепительная - но Чонин, Лухань, Бэкхён и Ифань не сводят с нее взгляда даже тогда, когда ударной волной сносит стекла. Прежде чем огонь успевает поглотить их, Бэкхён замечает, как дверь в квартиру выбивает иной силой - они уже здесь, и взрыв его не убивает.
- Все зря, - последним выдохом вырывается у Бэкхёна, когда Ифань сжимает его руку и исчезает в яркой, ослепительной вспышке огня, не ставшего для Земли очистительным.
Все абсолютно зря.
@темы: фанфики, he ate my heart, творчество мое неубиваемое, I'm gonna be a bad boy, My beautiful black pearl, "ЭЙ, Я ПИШУ КЛАССНЫЕ ФАНФИКИ, ПОНЯЛ, ДА?"(с), Caught in your bad romance, someone call the doctor
-
-
24.02.2014 в 18:39вывернуло просто наизнанку твоим текстом.
...
-
-
24.02.2014 в 18:45если только там не было экспериментов с биологическими всякими штуками вкупе с атомной энергетикой.
на самом деле, я не до конца продумал, что же это были за твари. самое правдоподобное - как в пасифик рим - открылся портал, через который эти твари пробрались
-
-
24.02.2014 в 18:54только твари были более миниатюрные? хд
-
-
24.02.2014 в 18:55-
-
24.02.2014 в 19:52Минчик-пингвинчик, спасибо, что прочитала +,+
-
-
24.02.2014 в 19:56-
-
24.02.2014 в 20:00-
-
24.02.2014 в 20:07ты меня раззадорила поднять свой текст с метро-портала... т_т-
-
24.02.2014 в 20:17зацени, какой я злодей хд-
-
24.02.2014 в 20:28да вообще, коварный хд-
-
24.02.2014 в 20:34-
-
24.02.2014 в 20:37-
-
24.02.2014 в 20:40-
-
24.02.2014 в 20:42-
-
24.02.2014 в 20:45ночью - это банально хд
-
-
24.02.2014 в 20:49ну уж простите, на свету они немножко жарятся))
-
-
24.02.2014 в 20:57-
-
24.02.2014 в 20:58-
-
24.02.2014 в 21:15-
-
24.02.2014 в 21:17я рад этому +,+
до сих пор эхом отзывается у меня в голове тт
я был бы не я, ты же знаешь
-
-
24.02.2014 в 21:19я был бы не я, ты же знаешь
знаю тт но мне на самом деле тема любого апокалипсиса нравится** мне вот "Я человек" понравился дикоо!))
-
-
24.02.2014 в 21:22безжалостный я хдддд
но мне на самом деле тема любого апокалипсиса нравится** мне вот "Я человек" понравился дикоо!))
я этому дико рад ;;;;;;;;;
-
-
24.02.2014 в 21:27я этому дико рад ;;;;;;;;;
в общем да тт
-
-
24.02.2014 в 21:28и, как бы ужасно не звучало, я рада, что они погибли (погибнут) все вместе, спасибо большое за такой текст
-
-
24.02.2014 в 21:33за такого Луханя, который пытается быть сильным, а ещё за отрывок—абзац, в котором ты показала динамику развитий их отношений с Чонином, от ‘говори по-корейски, мудак’ до любви
Лухань не мог быть иным, как мне кажется +,+
/а историю отношений я мог бы раскрыть и круче тт/
спасибо-спасибо-спасибо - бесконечное спасибо, что прочувствовала и что поняла меня в том, что я их убил вместе +,+
-
-
24.02.2014 в 21:38/а историю отношений я мог бы раскрыть и круче тт/ — ты знаешь, все мы может делать что-то лучше, чем есть на самом деле)
и что поняла меня в том, что я их убил вместе +,+ — мне кажется, что было бы даже неправильным, если бы ты убила их по отдельности, то есть, я имею ввиду то, как ты собрала их в одном месте, дала насладиться обществом друг друга и немного надежды)
-
-
24.02.2014 в 21:41прекрасно понимаю это чувство, просто прекрасно
апокалипсисы и постапокалипсисы вообще очень крышесносная тема, и ты всегда раскрываешь её очень круто)
я очень рад, что ты так думаешь +,+
если бы ты убила их по отдельности
это было бы даже для меня слишком жестоко хд
-
-
25.02.2014 в 12:53-
-
25.02.2014 в 13:08-
-
25.02.2014 в 15:50